3. НАУКА И ФИЛОСОФИЯ, или попытка низвержения

Вернемся к науке. Исследуемая нами проблема приобрела такой вид: какое значение имеют эти вечные вопросы для науки?

Рассмотрим их по порядку. Первый: как устроен мир?

А чем, спрашивается, наука занимается? Именно ответом на этот самый вопрос. Тогда, применяя “бритву Оккама”, нужно ли умножать сущности? Если обе они отвечают на один вопрос, то либо они делают это принципиально с разных сторон, либо одна из них не нужна. Как отвечает на этот вопрос наука, выше подробно описано: задает миру вопросы, выслушивает его ответы, пытается понять их и в силу своего понимания задает следующие вопросы. А как философия?

Ба, а философия-то бросила впрямую отвечать на этот вопрос! И ее можно понять: как рассуждать о свойствах пространства и времени после Эйнштейна? По крайней мере, на том же уровне, то есть не абстрактно рассуждать, что-де есть такие формы существования материи, и они имеют разные свойства, а конкретно говорить, в чем заключается их связь с материей (а что такое материя? - посмотрите теорию суперструн!), и что это за свойства. Но это уже будет не философия.

Или проблема конечности и бесконечности мира в пространстве-времени. Философскими методами об этом, конечно, можно было бы спорить еще лет с тысячу, да вот наука поставила точку. До “большого взрыва” понятия пространства-времени просто смысла не имели, и с этой точки зрения мир имел начало. А конец света? Эксперименты по взвешиванию нейтрино показали, что и конец у мира будет.

А как раньше философия пыталась на этот вопрос отвечать? Да из головы выдумывала модели мироустройства, а поскольку ни подтвердить, ни опровергнуть их в рамках философии невозможно, то и существовало их великое множество. То есть в этой области философия была пред-наукой, попыткой удовлетворить любопытство человеческое (а откуда оно взялось? - но это как раз четвертый вопрос), когда реально удовлетворить его еще невозможно. И это она делала, но тут ее время уже ушло.

Зато на этой общей (с разницей во времени) территории отчетливо видны сходство и разница между философией и наукой. Сформулируем их пока тоже в виде гипотезы, и в дальнейшем проверим.

Итак, сходство: отвечают они на один и тот же вопрос. Но различие: они это делают с противоположных направлений: наука снизу, от эмпирических фактов ко все более широким и широким обобщениям, а философия сверху, пытаясь сразу изобрести единую систему всего. Отсюда сразу понятно, почему определения их так похожи, и смысл единственного их отличия - слова “всеобщих”: философия действительно сразу берется за самые широкие обобщения, а наука поднимается к ним постепенно, и средний уровень научных проблем в каждый момент, конечно, ниже, чем философских, зато наука их решает.

Но как же, разве философия - не наука? Не буду повторять всего, что уже сказано выше, приведу лишь маленький пример: наука объективна. То есть, мне все равно, Гюйгенс или Ньютон защищал корпускулярную теорию света в их знаменитой дискуссии. Мне все равно, Эйнштейн или Пуанкаре предложили преобразование Лоренца для описания движения с релятивистскими скоростями. Я знаю, что так есть в природе, а кто первый об этом догадался - честь ему и хвала, но не так уж это важно. В философии же все наоборот: категорический императив? - Кант; монады? - Лейбниц. Были, правда, в философии и общеупотребляемые термины, к примеру, “субстанция”, но, как выясняется при ближайшем рассмотрении, каждый философ вкладывал в них свой собственный смысл. Впрочем, дадим слово философу: “В истории философии никогда не было и быть не может элементов научного прогресса. При самом пристрастном желании трудно было бы открыть в истории духа человеческого рост научности философского познания. В истории философского познания есть своя, не научная логика.” [7]

Или, может быть, изощренная философская мысль способна даже со своих пред-научных высот дать науке гениальную подсказку-прозрение о лежащей перед ней еще неизведанной области, где философия резвилась уже много веков? Как, к примеру, о неисчерпаемости электрона? Увы, с тех пор, как я изучаю физику, это высказывание вызывает у меня только жалость к убогому. Тем более, что в те же годы на ту же тему куда более глубокую мысль высказал не философ - поэт В.Брюсов:

Однако продолжим движение по вечным вопросам. Вопрос второй: кто и зачем так устроил мир? Или почему он так устроен? Да это же легендарный “основной вопрос философии”! Чтобы дать на него нетривиальный (в математическом смысле - то есть содержательный по сути) ответ, сначала неплохо бы знать: как устроил? То есть мы возвращаемся к первому вопросу и к утверждению, что дать такой ответ может только наука. И, кстати, проблески научной постановки этого вопроса видны еще со времен Ньютона: его рассуждения о Великом Часовщике. Я с первого курса Университета запомнил высказывание профессора на лекции по физике: “Мы не знаем, почему природа описывается такими красивыми формулами. Но существует экспериментальный факт: правильное решение всегда самое красивое из всех возможных.” Факт науке известен. Причина его - пока нет, и здесь - пока! - поле для деятельности философов. Но любые попытки навзать свое философское объснение в качестве истинного могут только помешать действительному решению этой проблемы (вспомним кибернетику).

Вопрос третий: способен ли человек понять устройство мира? Ну, вообще-то само занятие наукой предполагает признание, что что-то мы понять можем. То есть противоположное решение просто уничтожает науку, и тогда обсуждать вопрос о соотношении философии и ...чего? ничего? просто незачем. Если же рассматривать его как вопрос об адекватности наших знаний реально существующему миру, то как можно его разрешить? опять экспериментом, то есть не философски, а научно. Новую струю в этот вопрос вносит стремительно ворвавшееся в нашу жизнь понятие виртуальной реальности: наука научилась сама погружать человека в мир, во всем ведущий себя подобно настоящему, но совершенно нематериальный и исчезающий при выключении компьютера. Или вопрос о пределах познания, о необходимости и случайности - что, кроме пустых слов, останется в нем без принципа дополнительности и теоремы Геделя?

Но у этого вопроса, в отличие от двух первых, появляется и другая сторона, относящаяся не к объекту, а к субъекту познания. Это, конечно, уже не моя родная физика: исследование, насколько верно внутреннее восприятие человека отражает внешний мир. Но тоже что-то из научной области: то ли психология, то ли психиатрия.

Четвертый вопрос: в чем вообще назначение человека? Здесь опять можно выделить объектную - каков смысл существования человека в этом мире? - и субъектную - каковы побудительные мотивы человеческой детельности? - части. Вторая из них явно из области психологии, а первая предполагает существование заранее извне установленного смысла жизни, и смыкается со вторым вопросом. То есть и для этого вопроса потенциально существует научное решение.

Пора опять оглянуться и подвести некоторые итоги. Итак, развитие науки постепенно включает в ее сферу вопросы, ранее считавшиеся философскими, и дает на них содержательный ответ, которого философия дать не могла по причине особенностей самого философского метода познания. Соответственно, сфера философии сокращается. И настал уже момент, когда впереди ясно видно исчезновение ее вообще.

В этом месте мне стало как-то не по себе. Вывод вроде бы действительно следующий из всего вышесказанного, но все равно ошеломляющий. Неужели же я один такой умный, что додумался до конца философии? Или это заговор философов: знаем, что делать нам нечего, но никому не скажем? Оба предположения слишком невероятны. Значит, надо поискать близкие точки зрения у кого-нибудь еще, более, чем я, сведующего в философии. И... нашел!

“Является ли регулирующий принцип физики требованием смысла? Быть может, мы должны спросить: “Что порождает смысл?” Придется ли нам вторгнуться в область философии, чтобы достичь прогресса в решении этой проблемы? Если так, может быть, мы, перефразируя Талейрана, объявим, что философия слишком важна, чтобы ее можно было оставить философам. В прежнее время нам пришлось отобрать у них проблему движения. В нашем веке Эйнштейн сделал своим владением пространство и время. А завтра, быть может, само бытие войдет в область компетенции физики.” [8]

Дж.Уилер, правда, тоже физик. Но это означает, что, по меньшей мере, другие физики (то есть люди, мыслящие аналогичным моему образом) тоже к этому выводу приходили (Однако, как показало рецензирование данной работы д.ф.-м.н. А.А.Намгаладзе - не все физики с ним согласны). Уже неплохо - значит, логическая цепочка не имеет явных ошибок. Поищем еще.

“Мыслители, которых мы выбрали (в качестве авторов), все придерживаются той точки зрения, что философия находится на изломе, что философские представления не могут и дальше развиваться так же, как это было раньше. Именно так все они мыслят “После-Философию” - с большой буквы, как предложил Рорти. Для одних, таких, как Рорти и Деррида, после-философский период означает, что платоновская традиция “изжила себя”. Для других, подобных Хабермасу, философию следует заменить, согласно Марксу, социальными исследованиями. Для остальных, таких, как Гадамер и Рикер, это означает продолжение философии путем трансформации ее в философскую герменевтику, а в случае Макинтайра и Блюменберга - философскую историографию. И, наконец, для таких, как Дэвидсон и Дамметт, философия продолжается, хотя и в измененной, но все же известной форме теории смыслов.” [9] Это уже из предисловия к философскому сборнику кембриджского издания. Особенно любопытно в этой цитате отличие от моего (и Уилера) взгляда: мы, физики, прежде всего видим, что наша наука доросла до решения философских проблем, а они, философы, ищут, чем же им теперь, когда наука доросла..., заниматься. Все именно так и должно быть.

Тут вдруг в памяти моей всплыло незабвенное “...и конец классической немецкой философии”. Вот, оказывается, когда уже были заметны проявления этого кризиса.

Еще одно высказывание - математика по образованию, философа по интересам В.В.Налимова: “Философская мысль не остановилась в своем развитии. Она просто расплескалась по различным направлениям науки. Утратив свою целостность, она лишилась метафизического (умопостижимого) начала бытия. Иными словами, философская мысль сохранилась, но она потеряла статус быть философией в ее прежнем, привычном и чарующем звучании.” [6]

А что же это за новое звучание? Подробное обсуждение этого выходит за рамки темы этой работы, но общее представление, по-моему, можно получить из следующих слов Н.Бердяева:

“Чтобы яснее стала невозможность и ненужность научной философии, важно подчеркнуть вывод, что наука есть послушание необходимости. Наука - не творчество, а послушание, ее стихия - не свобода, а необходимость. Наука ветхозаветна по своей религиозной сущности и связана с грехом. Наука никогда не была и не может быть освобождением человеческого духа. Наука всегда была выражением неволи человека у необходимости. Наука по существу своему и по цели своей всегда познает мир в аспекте необходимости, и категория необходимости - основная категория научного мышления как ориентирующего приспособления к данному состонию бытия. Наука не прозревает свободы в мире. Наука не знает последних тайн, потому что наука - безопасное познание. Поэтому наука не знает Истины, а знает лишь истины. Истина науки имеет значение лишь для частных состояний бытия и для частных в нем ориентировок. Наука создает свою действительность. А философия и религия создают совсем другие действительности.” [7]

Как он про науку! Почти как я про философию. Но суть-то в том, что после того, как наука лишила философию ее привычного поля деятельности, их пути должны разойтись. И научная философия действительно оказывается той самой оккамовской лишней сущностью. Путь же философии - ближе к пути религии, чем к науке (но это если глядеть из науки, и эту необъятную тему я сознательно оставляю вне рассмотрения).

Так что же, философия больше не нужна? Попробую не спешить с ответом и еще раз повторить то же самое рассуждение с другой точки зрения.